Читать книгу - "Дихотомия «Свой/Чужой» и ее репрезентация в политической культуре Американской революции - Мария Александровна Филимонова"

вводилась стандартная система транскрипции: каждый звук обозначался определенной цифрой; цифра, стоящая над буквой, обозначала ее чтение. Таким образом, задавался унифицированный стандарт произношения для всего пространства, охваченного учебником. Характерно, что при этом при этом за образец Уэбстер принял новоанглийское произношение. «Словник» стал самой популярной американской книгой своего времени. Первое издание (5 тыс. экз.) разошлось за девять месяцев. К 1801 г. продано 1,5 млн. экз. В 1840-х годах был сконструирован специальный печатный станок с паровым двигателем, чтобы печатать уэбстеровский «Словник» по 525 экз. в час. «Грамматический институт» стал базовым учебником во всех регионах США вплоть до 1870-х годов. «Словник» Уэбстера использовали даже рабы на Юге[466]. Благодаря заданным Уэбстером стандартам, американцы сохраняли единство своего языка, резко контрастирующее с лингвистической ситуацией в Европе XVIII–XIX вв., где диалектные различия порой не позволяли жителям одной и той же страны хотя бы понимать друг друга. Наверное, наиболее выразительное признание реформаторская деятельность Уэбстера получила от президента южной Конфедерации Дж. Дэвиса: «Я говорил о различиях среди жителей США, и все же между ними существует великое сходство… В языке наш народ един. И главной причиной тому я назвал бы старый добрый учебник правописания Ноя Уэбстера»[467].

5.3. Бойкоты

Частью повседневности предреволюционного периода были бойкоты английских товаров. Они носили временный характер, но их размах в 1760-х – 1770-х гг. постоянно расширялся.

В августе 1764 г. пятьдесят бостонских купцов договорились не покупать предметы роскоши из Великобритании в ответ на Сахарный акт[468]. Это, видимо, был первый пример такого рода. Несколько соглашений о прекращении импорта было принято в период кризиса, связанного с Гербовым сбором 1765 г. В частности, двести купцов Нью-Йорка согласились не ввозить из Англии ничего, пока ненавистный акт не будет отменен[469].

В начале августа 1774 г. собралась первая сессия виргинского конвента, целью которой было выработать меры борьбы с претензиями метрополии и назначить делегатов на намечающийся Первый континентальный конгресс. Из решений конвента наибольшего внимания заслуживает «Ассоциация» – соглашение о прекращении торговых отношений Виргинии с метрополией. Конвент провозглашал, что с 1 ноября 1774 г. прекращается ввоз в Виргинию из Великобритании любых товаров, кроме лекарств; прекращается ввоз рабов, как из Африки, так и из Вест-Индии; и, разумеется, не допускается ввоз чая. С 10 августа 1775 г. должен был прекратиться и экспорт табака в Великобританию. Конвент призывал виргинцев не вести никаких дел с купцами, не подписавшими «Ассоциацию»[470].

В сентябре – октябре 1774 г. в Филадельфии работал Первый континентальный конгресс, во многом следовавший виргинскому примеру.

Важнейшим документом, принятым на Конгрессе, была «Континентальная ассоциация». Она вводила полный бойкот экспортной и импортной торговли с Великобританией с 1 декабря 1774 г. Делегаты надеялись таким образом заставить английские власти удовлетворить претензии колоний. Но бойкотом содержание «Ассоциации» не ограничивалось. В документе говорилось: «Мы будем на своих местах поощрять умеренность, бережливость и трудолюбие… и будем порицать и выказывать неодобрение всем видам расточительства и легкомысленных развлечений, в особенности всяким скачкам и всем видам азартных игр, петушиным боям, представлениям спектаклей и пьес и всем другим дорогостоящим развлечениям и удовольствиям»[471].

Статья 11 «Ассоциации» требовала создания в каждой колонии комитетов для надзора за соблюдением соглашений о запрете экспорта, импорта и потребления; «и если будет доказано так, что это убедит большинство комитета, что кто-либо в пределах его юрисдикции нарушил ассоциацию, то указанное большинство опубликует точную информацию об этом в газетах, с той целью, чтобы все подобные враги Британской Америки были известны публике и всеми презираемы как враги американской свободы; с этих пор мы порвем все дела с ними»[472].

В крупных портах, таких, как Нью-Йорк, Филадельфия и Балтимор, создавались комитеты бдительности, чьей задачей стал контроль за грузами прибывающих судов. Комитеты на местах следили за соблюдением «Ассоциации». Так, комитет Элизабеттауна (Нью-Джерси) вынес решение не покупать ничего у купцов Стэйтен-айленда, пока они не присоединятся к «Ассоциации»[473]. Лоялистка из Массачусетса Дороти Форбс опасалась репрессий комитета: «Наш скот продадут с аукциона, и мы можем ожидать, что все пойдет прахом»[474]. В Нью-Йорке только в декабре 1774 – январе 1775 гг. местный Комитет шестидесяти, следивший за соблюдением «Ассоциации», конфисковал нелегально ввезенные товары на сумму 350 ф. ст. Они были распроданы с аукциона, а вырученные деньги пошли в помощь блокированному Бостону[475].

Кроме экономических средств давления на нарушителей, использовались моральные. Их имена публиковались в газетах с комментарием вроде: «отцеубийцы дела свободы в целом и соединенных провинций Северной Америки в частности»[476]. «Boston Gazette», например, сообщала о неком Элиэзере Брэдшоу, который «под предлогом торговли мехами купил также некоторое количество чая». Комитет бдительности городка Уэстон, где проживал нарушитель, объявил его «врагом своей страны» и призвал граждан не иметь с ним никаких дел[477].

И виги, и тори считали бойкоты крайне действенными. Дж. Мюррей, бостонский тори, подытоживал их эффект несколько саркастической фразой: «Безумие народа здесь, преувеличенное в метрополии (at home), ввергло купцов в страх за свои души, я хочу сказать, за свои кошельки»[478]. Размах кампании отказа от британских товаров был таков, что их импорт в колонии в 1775 г. сократился на 97 % по сравнению с 1774 г.[479]

С началом Войны за независимость бойкоты как форма экономического давления на метрополию потеряли актуальность. Но после заключения мира засилье британских товаров заставило вигов прибегнуть к испытанным средствам. Добровольные ассоциации от Массачусетса до Виргинии ограничивали употребление импортных предметов роскоши. Женщины Хартфорда (Коннектикут), например, условились в течение года не покупать лент, кружев, перьев, шелка, муслина и ситцев[480] В Южной Каролине по инициативе коммодора Александра Жийона было создано Морское антибританское общество. Организация выпускала ядовитые памфлеты, проклиная тори и английских купцов, поджигала портовые склады, где хранились принадлежавшие лоялистам товары[481]. Впрочем, прежнего размаха уже не было.

Бойкоты британских товаров были, конечно, прежде всего возможностью воздействовать на политику Великобритании. Но этим их смысл не исчерпывался. Они были возможностью для вигов проявить свой патриотизм и добродетель, способом мобилизации масс, а также маркировали отказ от привычных английских форм потребления.

5.4. «Ненавистное зелье»

Из всех кампаний бойкотов накануне Американской революции чайный бойкот наиболее известен.

Историк Т. Брин считает привычку к чаепитию одним из ярких примеров англизации американской повседневности в XVIII в.[482] Любовь к чаю, как и многие другие бытовые пристрастия, колонисты заимствовали из Англии. Колониальная кухня в